Пример мужества: история русского немца Николая Фризена

Долгое время Владимир Фризен, коренной житель села Ишалка, собирал информацию о своём отце. Что-то успел записать из его немногословных воспоминаний, что-то восстановил по документам и фотографиям. Систематизировав собранный материал, Владимир Николаевич принёс его в редакцию газеты «Красногвардеец». Выбрав из масштабных записей наиболее значимые факты, мы решили их опубликовать.  На примере одного конкретного человека представлена история всех российских немцев, прошедших годы Великой Отечественной войны. Итак…

«Мой отец, Николай Яковлевич Фризен, родился в 1919 году в большой многодетной семье. Тогда она проживала в Башкирии, а позже, в  1937году, во время свирепствовавшего в стране голода, переехала в Ишалку.

Поколению тех лет выпала нелёгкая доля. Через какие перипетии судьбы пришлось пройти жителям страны! И всё же они не растеряли веры и любви, умения принимать жизнь такой, какой она даётся. Думаю, этому нам не мешало бы поучиться у них. К сожалению, мало кто сейчас из старого поколения остался в живых. Нет и моего отца. Но уроки их жизни остаются для нас как истинный пример мужества и долга.

фото из архива семьи Фризен

С молодых лет отец вспоминал один случай. Перед самой войной пришла радостная для всех новость: молодёжь Ишалки повезут в Бузулук фотографироваться! Председатель колхоза Франц Никкель выпросил у районного начальства грузовую машину. «Полуторку» подогнали к клубу, приделали к ней борта и поставили скамейки. Но по пути в город возле Грачёвки машина перевернулась. К счастью, никто из парней и девчат не пострадал, отделались ушибами. А вот фото на память осталось.

Страшная весть

Папа рассказывал, что в день объявления войны стояла ясная погода. 1941 год… Жители Ишалки собирались на народные гулянья, которые тогда называли маёвками. На длинных деревянных телегах в приподнятом настроении отправились на праздник. Концерт, скачки… В общем, праздник удался.

Когда возвращались домой, тишину летних сумерек нарушил гул «кукурузника». Из самолёта полетели листовки. Первый прочитавший их пронзительно закричал: «Война началась!». Смех и улыбки людей сменились протяжным стоном.

Николаю Фризену тогда исполнилось двадцать два года.

Мытарства

В 1942 году отца и ещё нескольких земляков по указу Сталина забирают в трудовую армию. Погрузив молодых людей в единственную в селе «полуторку», на которой не так давно они ездили фотографироваться, их повезли на станцию Сорочинская. Там мужчин поместили в вагоны для перевозки скота и отправили в город Гремячинск Молотовской области (ныне Пермский край). Когда состав прибыл на место, многие из трудармейцев от истощения уже не могли ходить, а нужно было ещё пятнадцать километров преодолеть до лагеря пешком.

На зоне начались бесконечные мытарства заключённых, тяжёлая борьба с судьбой за выживание. Бараки представляли собой серые каменные здания с двухэтажными нарами. В одно помещение вмещалось до двухсот человек. На нарах не было никакой подстилки. Особенно трудно было зимой. Спали на мёрзлых голых досках. Каменные стены бараков покрывались льдом изнутри, и даже две железные печки в центре комнаты не спасали заключённых от жуткого холода. Поэтому к утру часто одежда примерзала к стенам.

Охраняли трудармейцев казарменные надзиратели. Вся территория зоны, как и следовало, была огорожена колючей проволокой. Отец рассказывал, что работали с раннего утра до позднего вечера, по шестнадцать часов в сутки. Кормили мужчин один раз в день – жидкой баландой, от которой чувство голода не проходило, да выдавали триста граммов хлеба в сутки. Измождённые люди ели кору деревьев, мёрзлую картошку, собранную в полях.

Выжить любой ценой

Каждые два дня мужчин осматривал врач, который давал им допуск к работам. Здоровых отправляли в шахты, а больных – на более лёгкий труд. Отец часто вспоминал земляка Генриха Мантлера, которого начальство определило работать в пищевой склад лагеря. Он выдавал продукты трудармейцам. Иногда в лагерь поступала солёная рыба, которая в процессе хранения пропадала. Начальство такую рыбу в пищу не употребляло, и Генрих украдкой выдавал её особенно ослабленным заключённым. Для них это была маленькая возможность выжить.

Отца сразу же после прибытия в лагерь определили на строительство железной дороги. Это был каторжный труд. Во время этих работ погибло много заключённых, а надзиратели говорили, что под каждой шпалой будет лежать немец, ведь ненависть к этой нации распространялась и на ни в чём не повинных жителей своей страны.

Николай в лагере научился штукатурить, и после основной смены на железной дороге его нередко заставляли работать в домах у начальников. Возвращаясь поздно вечером в барак, Николай подшивал валенки и сапоги начальнику тюрьмы, надзирателям и охранникам, получая за это кусочки чёрного хлеба и остатки еды с их стола. Голодный и уставший, он никогда не съедал «угощение» сам, а всегда нёс в барак. Была у отца огромная сила воли, которая помогала ему выжить в самые тяжёлые моменты.

Словно сон

Обильно усеяна гремячинская земля останками немцев-трудармейцев. Зимой 1943-го каждое утро из бараков выносили несколько покойников. Особенно высокой была смертность весной, когда к голоду добавились инфекционные заболевания. Похоронная команда едва успевала вывозить мёртвых. Их складывали в контейнер и сообщали о смерти в письмах родственникам. Если за телом не приезжали, то хоронили всех в лесу в братской могиле.

Ужасные картины жизни в трудовой армии остались тяжёлым камнем на сердце у каждого прошедшего через неё. Они до сих пор будоражат их сон.

Добрая весть

В мае 1945 года пришла на нашу израненную, щедро политую кровью землю долгожданная победа. Именно тогда у отца появилась надежда на то, что он сможет увидеть родных. Но все бывшие трудармейцы сразу после окончания вой-ны получили статус спецпоселенцев и были определены на постоянное место жительства в Гремячинск (ныне пригород Перми) без права выезда в другие районы страны. Им по-прежнему выдавали триста граммов хлеба в сутки. А для житья выделили  топкое болотистое место на окраине города, за которым простирались густой лес и тайга.

В то время в Гремячинск приехала из орской трудармии девушка Елизавета, сразу приглянувшаяся отцу. На пермских землях прожил мой отец четырнадцать лет, здесь создал семью, здесь родились их дети. И лишь в 1956-м, после издания указа о реабилитации многотысячной армии советских немцев, они смогли вернуться домой.

Отец проработал до самой пенсии на Ишальской племенной ферме, ухаживая за лошадьми. Больше семидесяти лет не рассказывал он никому о тех трагических днях, проведённых в трудовой армии Гремячинска. А в 2013 году отца не стало.

Всё меньше остаётся в живых очевидцев страшных событий, всколыхнувших тогда нашу Родину. И хочется, чтобы воспоминания наших близких не ушли с ними навсегда, а послужили нам примером мужества, добродетели и чести».